***
Солнце уходит на запад.
Гари бензиновый запах
Ослабевает под вечер.
Мокрым своим языком
Дождь полусонно лепечет,
Только не знает о ком.
Прямо младенец. На крыши
Мокро-блестящие – рыжий
Падает отблеск зари.
Включатся после заката,
Как на шинели солдата
Пуговицы, фонари.
Как разгадать этот ребус:
Едет куда-то троллейбус –
Дуги свободно повисли.
Это, наверное, сон.
Я не забочусь о смысле,
Просто пою в унисон
Дождику. И, засыпая,
Вижу, как искры трамвая
(Сей электрический конь
Бойко бежит своим рейсом)
Сыплют на мокрые рельсы,
Точно бенгальский, огонь.
Пригород. Царство окраин.
Выйдешь один, неприкаян,
И, отсыревшие спички
Вынув (ох, пагубна власть
Этой дурацкой привычки),
Чиркнешь, затянешься всласть.
***
Время зажато в клещах темноты.
Я полуночник и с ночью «на ты»!
Щерится звездным оскалом
Жуткая бездна, и пес на цепи
Брешет на ветер. Руками сцепив
Голову с тусклым накалом
Мысли, я жду, что захлопнется пасть
Хроноса, ибо ложится не в масть
Карта грядущего. Ибо
В мире, как прежде, горланят: «Распни!»,
Души людей – обгорелые пни,
Правят веревка и дыба.
Господи Боже! Бетонный подъезд –
Гробом. Увы, не под силу мне Крест.
Злобный, бесчувственный идол
Янус двуликий – холодный январь –
Взор отвращает. Гляжу в календарь:
Кто меня Времени выдал?!
***
Огни витрин. 12 ночи.
Калеки вязы вдоль обочин
Культями машут. Мерзлый ветер
Мне когти запустил под свитер,
И я один в багровом свете
Рекламных литер.
Тревожно. Облачные орды.
Кровоподтеки лунной морды.
Фонарь – бельмом в глазу. А мне бы
Хотелось, чтобы звездной пылью
Покрылась будничная небыль
И стала былью.
Я выхожу на перекресток,
И переулочек-отросток
Уводит от огней проспекта
Во тьму двора, где пахнет псиной.
Дошел до бреда жизни вектор,
Как мерин сивый!
Так, может быть, судьбе на милость
Без боя сдаться? Счастье снилось,
Кружило голову, а въяве
Жизнь беспардонна и нелепа,
Но я – по грудь в могильной яме –
Держусь за небо.
***
Проклюнул я скорлупку сна
И вылупился в мир с рассветом,
Гляжу – за окнами весна
Покончила с февральским бредом.
Туман рассеяли ветра,
Лучистый мир в окне напротив
На зренье действует с утра,
Как будоражущий наркотик.
И я на миг, пока во мглу
Опять не погрузился разум,
Прильну к оконному стеклу
Почти с молитвенным экстазом.
***
В окне напротив крона вяза –
Я с детства с нею кровно связан,
Полдня, окаменев как будда,
Я мог глядеть, обняв колени,
Как сучья вывернуты, будто
У многорукого калеки.
Я медитировал на стуле
И Хроносу я строил дули –
Не замечал его упрямо,
Пока не надвигался вечер;
С работы возвращалась мама,
А с нею чувство, что не вечен.
Я горько плакал на закате,
Тоскливо ерзая в кровати,
О том, что солнце завтра утром
К нам не вернется из потемок.
Чар ночи, что открыты мудрым,
Не постигал еще ребенок.
Но и теперь, когда на свете
Прожить осталось мне две трети,
А юность как украли черти
И в горле застревает фраза,
И чаще думаешь о смерти, –
Она все та же, крона вяза.
***
Ты – лунная ночь: синяки под глазами.
Я жил до сих пор – будто руки связали,
И – к стенке лицом... Но на свет из потемок
Я вышел – худой и паршивый котенок, –
Лакаю я солнце с тарелки луны –
Слепые глазенки от слез солоны.
Не хочешь – не надо: пошли меня к черту,
Плюнь в морду, хоть это подобно... аборту, –
Смешно, но не смейся: пути нет обратно:
Пусть я не Тезей, зато ты – Ариадна;
Извилин клубок – это мой лабиринт.
Распутать не в силах ни водка, ни «винт».
Ты – лунная ночь; и мерцают во мраке
Созвездия – знай, это нотные знаки,
И – ангельский хор: я их слышу... и вторю
Насколько умею. И черному горю
Нет места: весь мир просветлел и притих.
Пусть ты не невеста, но я-то – жених.
Я жил до сих пор – будто руки связали,
И – к стенке лицом... Только пред образами
(Ты – пред Ченстоховской, а я – пред Казанской)
Мы те, кто мы есть, а не те, кем казаться
Хотим друг пред другом. Зари же костер
И русский собор, и немецкий костел
Равно согревает...
***
Оконные рамы. Кирпичная кладка.
Здесь с самого детства живется не сладко.
Здесь чахлые дети. И чахлые клумбы.
И дымом здесь застят фабричные трубы
Небесно-линялый застиранный ситец.
Вы лучше вообще никогда не родитесь,
Чем в этих кварталах фабричных окраин,
Где встреченный брат обязательно Каин.
И как только вышло – я жил здесь и выжил,
Вот правда не в люди, ни ростом не вышел.
Кепчонку надвину на уши и руки
Упрячу поглубже в карманы, ах, суки,
Вы смерти желали птенцу и котенку,
Но если мой дух проявить точно пленку,
Откроются дальние горы и страны,
Затянутся в сердце саднящие раны,
И дух мой, как голубь, сорвавшийся с крыши,
Взметнется под облако – выше, все выше.
***
В окне – потёмки декабря.
Пуржит. И дворника лопата
Скребёт мозги. У циферблата
Скривилась морда – нет, не зря:
Вот-вот захлопнет Хронос пасть
И ангел затрубит на горне
(Коль жизнь застряла костью в горле,
Не мудрено в безумье впасть!)
Готов бежать я к чёрту в гости
(По трубам ржавых батарей
Журчит вода) и на погосте
Истлеть – о, только бы скорей!
Не мысль о смерти рвёт на клочья
Моё сознанье – трижды нет!
Но рад бы память истолочь я,
Чтоб позабыть: не гаснет свет
Ночь напролёт, в окне – решётки,
А душу – душу подешёвке
Продашь: за пачку сигарет!
Но вот – небытия на грани
(Кошмаром – лица, ночи, дни) –
Как искра в памяти: распни!
Распни! и: «...лама савахвани?»
Так! Чтоб пробить безумья панцирь,
Психее, падающей в бред,
Не нужен врач – ей нужен пастырь,
Отец, в котором Жизнь и Свет.
Души не воскресят уколы,
Она в палате № 6
Очнётся от безверья комы,
Лишь только вняв Благую весть.
***
«Я не боюсь смерти, – говорит Лена, –
Меня не будет – и всё. Это как сон. Тлена
Я не боюсь»... Но ведь сон – это сны, которые, может,
Реальнее яви. Сон – это жизнь, которую явь не стреножит.
А смерть – сон без сновидений. Или – что хуже намного –
Выморочный – кошмар на кошмаре – сон... Чёрта ли, Бога
Встретишь – одинаково страшно... Такие вот черви-мысли
Мой похмельный мозг не высосали, а сгрызли.
Я очень боюсь смерти.
(А прежде, чем двину кони я,
Ещё ведь будет агония!)
Слышите, очень боюсь я смерти. А Лена,
Вот она не боится –
Точь-в-точь как Лета.
***
Ворох старых газет. Запылённая мебель.
Ах ты, жизнь моя, жизнь – то ли быль, то ли небыль.
Я гляжу на часы – время близится к полдню.
Как же звали тебя? Я не помню, не помню.
Да, наверное, Лена, а может быть, Света.
Напиши мне письмо с того самого света.
... Закурю сигарету с названьем «Родопи»,
Не поверю тому, что в моём гороскопе.
Научусь понимать облака, но едва ли
Уплыву вслед за ними в заморские дали.
Ах ты, жизнь моя, жизнь – от рассвета к закату,
Хоть на миг задержись, я иду по канату
Над житейскою бездной, и нету страховки,
Нет Каховки, а с нею родимой винтовки,
И стоит на запасном пути бронепоезд,
И Титаник – ко дну, а спасательный пояс
Не поможет, увы – от заката к рассвету.
... Закурю-ка, пожалуй, ещё сигарету
И услышу в эфире, что метеосводки
Предвещают ненастье. Не выпить ли водки?
Закусить сизым дымом – и к чёрту печали!
Жизнь – к полудню, и значит, пора нам отчалить
И уплыть в 7 утра на «Москве» вверх по Волге.
Жизнь мудра, но разбилась любовь на осколки –
Не собрать и не склеить, и вдребезги пьяный
Не смогу я забыться и слиться с нирваной.
Ах ты, жизнь моя, жизнь... Как душа моя взмокла
В хомуте из надежд... Хлещет синь в мои окна,
Как кровища во вскрытую лезвием вену.
... Не забыть эту Свету, а может быть, Лену.
***
...И всё лето 2003-го
Льют дожди. А я в роли третьего,
Лишний я; и покоя лезвие
Не даёт. Не какая-то Лесбия –
Ты взъерошенный мокрый воробушек, –
Сердце мечется в клетке из рёбрышек,
Для меня в нём нет места. Или я
Проклят, Господи?! От бессилия
Вою я – прищемило душу мне,
А не лапу. Тошнёхонько. Душненько.
Страшно мне, если честно, попросту
Говорить. Разбазарили попусту
Что имели. И руки беды нам
Повязали.
Униженным, преданным
Перед сердцем твоим, что заперто
На замок, упаду я замертво.
***
Ночь. Луна повисла волчья.
Ветер тучи рвёт на клочья.
... У планеты на груди
Город, что стоит на правом
Берегу реки... Неправым
Был я, говоря: «уйди
И не мучь меня»... Ах, лишь бы
Ты осталась! Третий – лишний?
Я – лишь я, без номерка.
Да, меня, наверно, много,
Но зато со мной дорога
Не узка. И не мелка.
Даже лужа, что зовётся
«Жизнь». Верёвочкой завьётся
Горе – лишь бы не в петлю!
... Ночь. Всё призрачно, фантомно,
Громоздится дом на дом, но
Как во сне... Да, я люблю,
Но чем кончится всё это
Я не знаю (так же Этна
Знать не может: через век,
Через миг ли изверженье?)
Ты – не поле для сраженья,
Я – не воин: человек.
|
